Глаза слипаются. Сколько я уже пишу домашку? Часов пять или шесть, вроде… Бросаю взгляд на время: 00:35, можно идти. Десять минут смотрю в одну точку. Горячая вода нагревает ледяную плоть, но боли нет, пока нет. Ещё минут двадцать – и встаю на ноющие от боли ноги: оно и понятно, разодрать царапины мочалкой – ощущение не из приятных. Ничего, привыкла. Мокрой ладонью протираю запотевшее зеркало. М-да, и правда… пора завязывать. В отражении не девушка-подросток, а самый настоящий ходячий труп. Бледная кожа (на фоне коротких рыжих волос с отросшими русыми корнями она кажется ещё светлее – как будто шпатлёвкой покрыли), выпирающие кости, искусанные в кровь губы, красные опухшие глаза – даже сама не знаю, то ли от слёз, то ли от шампуня, попавшего в глаза и нещадно их щипавшего. Да… Типичная подростковая проблема: расставание с тем, кого любила и до сих пор любишь, как дура… Вглядываюсь в карие глаза. Мне кажется, или раньше они были ярче? Сейчас даже небесную каёмку на радужке почти не видно. Неужели байка о том, что от слёз глаза темнеют, на самом деле правда? Так, ладно, спать надо, завтра рано вставать.

Проходят дни, недели, месяца. Не сразу заметила, как в этой ежедневной одинокой скуке прошло полгода. Ну и ладно, и так хорошо. Сижу над учебниками, вспоминая строки песни о том, как же с наступлением осени хочется вернуться в май, и думая, что завтра вставать к восьми.
1:28. Сижу в ванной. Размытый, затянутый пеленой взгляд падает на стаканчик с бритвенными станками, дрожат руки…
«Так, даже не смей, всё хорошо, вспомни друзей!»
«Ой! Да ладно, хуже уже не будет».
«Но и лучше не станет».
Укус, ещё один и ещё. Хруст. Так, это что? Зубы? Да нет, вроде хруст был древесный. Опускаю взгляд на сжатую в руке акварельную кисть. Так и думала: прокусила, но хоть не зубы сломала. Так, всё, спать.

На следующий день пью чай, слушая истории родственников о том, какая же их внучка замечательная. Хотя они и родственниками мне не являются. До нервной дрожи смешно слушать, какая же девочка у них одарённая, умная, какая у них правильная семья. Забавно, учитывая, что ничего, кроме невнятных матерных частушек, она говорить не умеет. Это не речь, а скорее бредни алкаша в переходе. Стараюсь изображать безразличие, глядя на то, как мамочка этого «чуда» поит трёхлетнюю дочь пивом. Обуваюсь, прощаюсь, сумку в руки – и на выход. Еду домой в битком забитом автобусе, забившись в безопасное место в углу. Жарко, а в голове крутится одна мысль: «Только не отключайся». Наконец-то. Доехала. Интересно: раньше и до метро доехать было пыткой, а сейчас и два часа поездки в центр города (сначала в автобусе, а потом на метро) за теми самыми плакатами – не тяжело, и времени больше не жалко. Наконец-то, родное место. Место, где можно быть собой: спокойной, открытой, счастливой. Но этого мало. Семь часов в неделю – чертовски мало. Пальто, метро, автобус, подъезд.

Секунды, минуты, часы, наконец-то, дом. На пороге встречает друг, любимый, родной. Тот самый друг, которого ни хлороформом, ни транквилизаторами не вырубить, только если арматурой по голове приложить – и то не факт, что отключится. Проще говоря – неубиваемый. Опять он о своей Саше! Саша, Саша, Саша, Саша! Как же я хочу, чтобы она пропала без следа! Уничтожить бы её, как сорняк, чтобы больше не смотрела в сторону Ильи. Он мой и только мой! Так, стоп, что это я? Выбрось это из головы, я ведь не такая! Правда?..

Сижу на кровати уже битый час, мозг отказывается запомнить даже пару новых строк. И как училке только в голову пришло задавать учить всё это?! Так, ещё раз. «Я к вам пишу – чего же боле? Что я могу ещё сказать…» Не успеваю даже дочитать строфу, как чувствую чужой взгляд. Чего? Медленно поднимаю глаза на дверной проём. Илья. От того, как он опирается рукой о косяк, глядя на меня пустым, стеклянным взглядом исподлобья, даже стало страшно. Пьяный, что ли? Да вроде не пьет. Но он сам на себя не похож! Подавленный какой-то…
– Ты что-то хотел? Или так и будешь дальше в дверях стоять?
Не сказав ни слова, он подошёл, сел рядом, обнял, показал экран разбитого телефона. «Прости, ты хороший друг, но не парень». Не может быть, наконец-то! Обняла: голоса стихли, на сердце так спокойно…
«Не верь ему, не смей!»
«Ты так об этом мечтала, не отказывайся…»
«Хочешь простить после всего, что он сделал?»
«Он совсем не такой человек, я же знаю…»
«Тебе напомнить, что с тобой было из-за него?»
«Ой, не начинай…»
«Один селфхарм чего стоил! В тридцать градусов жары ходить по дому в штанах, чтобы родители новые порезы не увидели… А как он тебя послал и стервой назвал! И после этого простить?!»
А, нет, не стихли…
Так, заткнитесь все! Сама разберусь… Или нет… Так, ладно, не оставлю его одного, но и подпускать близко не буду, по крайней мере, какое-то время…

На полу – едва видные полосы. Что это? Поднимаю глаза. Из окна пробивается нежный лунный свет. Жжётся. Отвожу взгляд… Стоп. Что-то не так, а что? Взглядом обвожу стену, плакаты с 2D девчонками, окно, рабочий стол, зеркало… Вот что не так – зеркало! Хотя нет, не оно, а то, что я вижу в нём. В зеркале блестит пара изумрудных глаз, русые волосы падают на спину парня. Она смотрит. Смотрит с улыбкой, такой нежной, но какой-то недовольной. Смотрю краем глаза, стараюсь не упускать отражение из виду, наклоняю голову – на глаза падают короткие рыжие пряди.
Вот что недосып делает с людьми… Улыбаюсь, смеюсь, как дура, прячу лицо в изгиб чужой шеи. Завтра со всем разберёмся. Я слишком сильно хочу спать…