Звезда висела невысоко, но в сумерках её свет простирался до самого горизонта.
Каждое утро я обдувал её свежим ветерком, и все скопившиеся за ночь пылинки улетали, кружась в вечном неземном хороводе.
Днём, уходя, я волновался за Звезду, боялся, что без меня она погаснет.
Но каждый раз, возвращаясь вечером, я входил, и меня встречали мягкие, тёплые, чуткие ко всему лучи. Я радовался, и аккуратно, стараясь ничего не повредить, не нарушить жизненные трещины и изъяны Звезды, протирал её замшевой тряпочкой. После этого она словно жила снова, вся веяла теплом и свежестью.

Однажды я случайно прижал тряпкой лучик, и он, жалобно и словно с укором, сверкнул и растаял. Моё сердце пронзила молния. Я вскочил и отдёрнул тряпку, чтобы увидеть луч.
Но его уже не было. Я был виновен перед Звездой, и не мог оставаться с ней.
Но она простила, и луч, появляясь снова и обретая форму, шепнул мне.
И горизонт вновь озарился сиянием Звезды.